|
СВОБОДА, ëЖ ТВОЮ, ХМ… L 3 Крыши, крыши.
Вверху – небо. Внизу – грязь. Скучно. – А не выпить ли нам пивка? – проговорил я вслух, и вдруг услышал, как кто-то в самом темном углу моей мансарды закряхтел и произнес голосом въедливого старикашки: – И не мечтай! – Это еще
почему? – удивился я. Ирреальность
диалога была абсолютной. Не с кем мне было тут разговаривать. А уж диктовать мне
что делать, а что нет – тем более не мог никто! Потому как моя мансарда – это
мое пристанище, моя крепость, моя свобода. Личная. И неприкосновенная. – Хм, – сказал
я вслух, просто так, по привычке. – Кто здесь хозяин? Я или тараканы? И добавил,
открывая банку пива. – «Не
мечтай»!.. Я вообще-то реалист, а не мечтатель. – Ну-ну, –
скептически проскрипело из угла. – Чья бы корова… – Чего? –
обернулся я, и сквозь паутину в углу увидел Соседко. Он был зеленый,
ушастый и вообще не вполне как все. Вот такой:
–Ты кто? –
спросил я. – Тень твоя, –
съехидничал Соседко. – Пень ты
старый, – сказал я, и поднес банку с пивом ко рту. Но тут
произошло нечто, что заставило меня впредь сильно изменить свое отношение ко
многим вещам, столь привычным для молодого, холостого, слегка влюбленного и
т.д. и т.п. человека. Крючок пивной
банки, который я не успел оторвать, сам собой захлопнулся, банка выскользнула
из рук, взмыла вверх, булькнула странным образом, кокетливо повиляла в
открытом окне, рванула и мягко приземлилась на самом краешке крыши. Я, признаться,
слегка ошалел. – Это ты? –
спросил я Соседко. Он хмыкнул и
прокрякал: – А это ты. Он явно
издевался. – Это ты… мое
пиво… – Чужого не
берем, – Соседко вильнул ухом и скромно прикрыл веки. – А вот пивного запаха
не переносим, понял? – Чего-о? – У
меня не было слов. – Ты вообще кто такой, откуда и вааще... У тебя имя есть?
Только не заливай, что ты тень моя. Сначала погляди на себя в зеркало. – Имя… –
Соседко задумчиво пошевелил ушами, – Имя… А что это такое? – Слово это
такое. С которым к тебе чаще всего обращаются. – Кто
обращается? – Как кто? Ну,
близкие. – Близкий – это
ты, потому, что ты рядом. И чаще всего, приходя в мою мансарду, ты
произносишь: – А не пошло ли
оно все на… – Стоп – стоп,
– прервал я поспешно. – Это слишком длинно для имени. Имя состоит из одного слова. Обычно. И обычно – ну
почти – дают его родители. Ну еще и кликуха бывает. Друганы наделяют. Или
недруги. Я понятно объясняю? – Ты засорил
мне уши, – проворчал Соседко. – Чего? – И вообще,
объяснять не твое дело. Это тебе не положено. Он так рассердился, что даже
позеленел еще больше и начал слегка светиться. В мансарде стало светло, как в
полнолуние. – Ну, Соседко,
да ты вместо лампочки можешь. – Я многое
могу, – Соседко схлопнул уши и застенчиво опустил веки. – А пиво мое
вернуть можешь? – Могу, но не
буду. – Пивного
запаха не переносишь,– съехидничал я и почувствовал, как вселенская тоска
заполняет мою душу, словно поливает ее кто-то
жидким азотом. Да вообще кто
ты такой и откуда взялся? – чуть не повторил я вслух. Чебурашка перезрелый!
Глюк запечный. С принципами. На небе догорал
волшебный закат. Мое пиво все еще балансировало на краешке крыши шестого
этажа старого питерского дома, где потолки под 5 метров. Добраться до банки
было все равно, что сделать харакири. И в это время за дверью мансарды послышались шаркающие тяжелые шаги и усталый, но несдающийся голос отчетливо произнес: – Когда у
самурая остается два выхода, он выбирает лучший. Вот когда я
понял всю пустоту трепа про свободу. Нет человеку свободы. Нигде, подумал я. Нигде! Даже в
мансарде. Между грязью и звездами. Среди крыш до горизонта. Дверь мансарды
вздрогнула от удара по-хозяйски уверенной руки, и распахнулась… 30 марта 2005 |
